Почти ровесник своего века, Владимир Михайлович не теряет интереса к веку нынешнему, оставаясь активным человеком и актером, занятым в репертуаре родного театра — Театра Российской армии, в котором он служит с 1945 года. Более того, в 2013 году Постоянный Комитет Союзного государства номинировал Владимира Михайловича на Премию Союзного государства в области искусства и литературы за роль  Сервантеса – Дон Кихота в мюзикле «Человек из Ламанчи».

— Вы родились в музыкальной семье. Это как-то повлияло на ваш выбор профессии?

-То, что я родился в музыкальной семье, повлияло, скорее, на мое воспитание. Мой отец был музыкантом, мама — учительница. У нас в семье была замечательная атмосфера — звучала музыка, никаких конфликтов, ссор… Я совершенно не предполагал, что буду актером. Мечтал поступить в военное училище и стать морским офицером, но меня не взяли из-за зрения.

- Можете назвать самое сильное впечатление детства?

— Я хорошо помню, когда мы жили в Твери на Пролетарке, где прошло мое детство. Несмотря на материальные трудности, это было очень счастливое время. У нас был двор дружный. Мы не имели возможности покупать лыжи, коньки и делали их сами. Заливали каток и горку и катались. Летом играли в футбол, но не настоящим кожаным мячом, а тряпичным, который набивали соломой. Потом мы переехали в Москву. Я учился в очень хорошей школе в районе Таганки, где преподавали замечательные учителя.

-Можете назвать людей, которые сыграли ключевую роль в становлении вас как актера?

— Самый главный человек для меня — Николай Васильевич Петров, ленинградский режиссер, который переехал в Москву и возглавил Центральный транспортный театр. Это была очень яркая личность. Накануне войны я начал сниматься в фильме Ивана Александровича Пырьева «Свинарка и пастух». Я очень благодарен этому человеку не только за то, что он ввел меня в волшебный мир кинематографа, но благодаря его картине я, возможно, остался жив. Началась война. Все были мобилизованы на фронт, группа распалась. И вдруг вышло постановление правительства продолжать снимать картину, и нам всем дали бронь. После войны меня пригласили в театр Красной Армии, где я встретился с Алексеем Дмитриевичем Поповым. Это выдающаяся личность, ученик Станиславского.

— Вы до сих пор выходите на сцену, играете в спектакле «Человек из Ламанчи» главную роль — Дон Кихота. В этой постановке есть песни, танцы. Что помогает вам быть в такой блестящей физической и вокальной форме?

- Во-первых, тот фундамент, который был заложен в молодые годы, когда я много и активно занимался спортом. Во-вторых, я не пью и не курю. Это имеет огромное значение и для связок, и для дыхательного аппарата. Многие актеры после спектакля идут в разные заведения, чтобы расслабиться, снять физическое напряжение. У меня никогда не было никаких соблазнов в этом отношении. Я всегда приходил домой. Сейчас, конечно, часто чувствуешь себя неважно, все-таки возраст, и приходится себя преодолевать. Но сцена имеет волшебное свойство. Когда выходишь на сцену, забываешь обо всех болячках. Как Юрий Соломин, главный режиссер Малого театра, сказал: «Для актера лучшее лекарство — это роль». Я заставляю себя еще и потому играть, что во время Отечественной войны я остался жив. Ведь из моего поколения с войны вернулись единицы. Поэтому я отрабатываю за тех моих сверстников, которые остались на полях сражений. Я выхожу на спектакль «Человек из Ламанчи», как на молитву.

-Ваш Дон Кихот говорит: «Вдохни полной грудью живительный воздух жизни и подумай над тем, как прожить ее дальше». Вы разделяете его мировоззрение?

- Да, это я сам. У меня многое совпадает с его характером. Все монологи Дон Кихота касаются нашей действительности. Он говорит о человечности, доброте, красоте, милосердии, нравственности, казнокрадстве, мошенничестве. Мой герой защищает невинных. В Библии есть заповеди «не укради, не убей, не прелюбодействуй, не осуждай»… У Дон Кихота есть свои заповеди: «Не называй своим ничего, кроме своей души. Станет все то, что жалко отдать, обузой на пути». В наше жесткое время вопросы нравственности, порядочности, честности, совести ушли на второй план. На первый план вышли деньги. Мы привыкли к терактам, убийствам, которые стали нормой нашей жизни. Как у Владимира Набокова: "… Но мы пришли в зловещий век. Навис он, грубый и огромный, но что нам гром его тревог? Мы целомудренно бездомны, и с нами звезды, ветер, Бог..."