Современные западные лидеры демонстрируют странную смесь самоуверенности и тревоги, характерную для тех, кто защищает статус-кво во времена радикальных перемен.

Министр финансов США Джанет Йеллен стала последней их тех, кто присоединил свой голос к растущему хору западных чиновников, призывающих изъять у России 300 миллиардов долларов замороженных валютных резервов в пользу Украины. Это произошло после того, как в выходные премьер-министр Великобритании Риши Сунак опубликовал статью, в которой призвал Запад быть «смелее» в вопросе конфискации активов.

Несмотря на сдержанность, проявляемую в некоторых европейских кругах, и различные предупреждения о том, что подобные действия были бы вопиюще незаконными, а также наносили бы ущерб целостности финансовой системы, эта идея, похоже, набирает обороты, особенно в Вашингтоне и Лондоне. 

То, что мы видим, — яркий пример мышления, которое ставит предполагаемую краткосрочную выгоду выше обязательства сохранить целостность института, который черпает свою силу именно в широко распространенном доверии к этой целостности. Как мы увидим, это также проявление особого типа парадоксального импульса, возникающего во времена судьбоносных перемен.

В данном случае речь идет о возглавляемой Западом глобальной финансовой системе, сердцем которой является доллар США. 

Прямая конфискация резервов российского центрального банка, которые были обездвижены с момента начала конфликта на Украине в феврале 2022 года, нанесет еще один сотрясающий удар по доверию к этой системе. Несмотря на то что большая часть активов хранится в Европе, не возникнет никаких сомнений в том, кто именно отдаёт приказы и чей авторитет поставлен на кон. 

Конечно, мнения о том, насколько целостной была доллароцентричная система, расходятся, и, безусловно, вся Бреттон-Вудская система, созданная на закате Второй мировой войны, в значительной степени отвечала интересам американцев.

Однако нельзя отрицать, что в течение десятилетий доллар широко рассматривался во всем геополитическом спектре не только как определяемый рынком ориентир и валюта для торговли, но и как безопасное средство сбережения.

По мере того как торговля становилась все более либерализованной, предположения о надежной и безопасной долларовой системе были заложены во все виды экономической и торговой политики. Такие предположения стали частью самой ткани мировой финансовой системы.

В тех случаях, когда существовали риски, связанные с долларом, они в основном относились к сфере процентной политики — другими словами, это были рыночные риски, а не риски, присущие самой системе.  Серия кризисов на развивающихся рынках в 1980-90-х годах заставила многие страны задуматься о рисках чрезмерного долларового долга и опасностях, которые могут возникнуть из-за повышения процентных ставок в США.

Но одним из выводов, которые многие страны сделали из этих эпизодов, была необходимость увеличения долларовых резервов в качестве оплота на случай потрясений.

В период с 2000 по 2005 год, сразу после двух десятилетий кризисов, часто спровоцированных ростом долларовых процентных ставок, развивающиеся рынки накапливали долларовые резервы рекордными темпами — около 250 миллиардов долларов в год, или 3,5 % ВВП — этот уровень в пять раз выше, чем в начале 1990-х годов.

Другими словами, страны реагировали на потрясения, исходящие из долларовой сферы, увеличивая запасы долларов. Это лишь подчеркивает характер восприятия риска, связанного с долларом, в то время. Никому и в голову не приходило, что увеличение доли доллара само по себе является риском. Мысль о том, что резервы на сотни миллиардов долларов могут быть просто конфискованы, если страна окажется в конфликте с надзирателями системы, не учитывалась ни в одном из уравнений.

Превращение доллара в оружие в последние годы привело к появлению доселе невообразимого источника риска.

То, что в настоящее время использование доллара сопряжено с надбавкой за политический риск, уже является серьезным отклонением от того, как к этой валюте относились на протяжении десятилетий. Последствия этого уже очевидны для всех — широкомасштабная тенденция дедолларизации, — хотя многие в западных кругах по-прежнему с пренебрежением относятся к происходящему.

Но, возможно, еще более коварным является то, что сторонники захвата российских резервов перевернули с ног на голову фундаментальный принцип всей либеральной идеи. Лучше всего представить это как сочетание результатов и процессов.

Либеральное общество или система, основанная на верховенстве закона — называйте это как хотите — держится не потому, что все согласны с результатами и политикой, а потому, что существует консенсус по поводу набора процессов и правил, с помощью которых эти результаты и политика реализуются.

Процессы и правила существуют не для того, чтобы обеспечивать/гарантировать определенные результаты, и, по сути, могут приводить к результатам, противоречащим интересам тех, кто эти правила устанавливает.

В случае с планом конфискации российских активов мы видим, что желаемый результат преподносится как действие в защиту либерального порядка (наказать попирающую либеральные ценности Россию и поддержать претендующую на либеральную демократию Украину), в то время как целостность процессов теперь полностью вторична.

Поскольку желаемый результат не достигается в результате какого-либо разумного применения существующих процессов, то требуется радикально иная интерпретация этих процессов. Когда западные официальные лица призывают найти “законный способ” конфискации активов, на самом деле они имеют в виду, что результат имеет первостепенное значение и что [для его достижения] подойдет любой легальный фиговый листок.

Говоря простым языком, либеральный порядок больше не защищается апелляцией к своим глубинным принципам, а пытается отстаивать результаты, которые, как кажется на первый взгляд, отвечают его интересам, даже если эти результаты вытекают из явно нелиберального подхода.

Когда это чрезвычайно важное различие подвергается коррозии – как это происходит сейчас, – задача состоит в том, чтобы увидеть более глубокие изменения не с точки зрения другого результата, а с точки зрения трансформации процессов, которые приводят к этому результату.

Для любителей квантовых вычислений - подумайте об этом с точки зрения статистического контроля процессов, когда человек пытается определить, остался ли процесс в рамках спецификаций или претерпел какие-то изменения.


Лидеры G7 позируют для групповой фотографии во время саммита G7 в отеле Grand Prince в Хиросиме, Япония, 20 мая 2023 года.

Испанский философ XX века Хосе Ортега-и-Гассет описал возвышение в западной цивилизации определенного типа людей, которые принимают как должное институты, которые он унаследовал и которыми руководит, наслаждаясь их преимуществами, почти не задумываясь о том, как эти институты возникли и что необходимо делать для их поддержания.

Ортега уподобил такого человека избалованному ребенку или потомственному аристократу. Не подозревая о хрупкости своего наследства и будучи в высшей степени уверенным в себе, он неизбежно приводит к деградации тех самых институтов, которые ему доверили.

Такова суть нынешнего поколения западных лидеров, особенно вашингтонских. Родившиеся в основном в десятилетия, последовавшие за Второй мировой войной, они считают само собой разумеющимся превосходство либерального порядка, основанного на правилах, и его экономического крыла — финансовой системы, основанной на долларе. Они говорят об этом мировом порядке не с благоговением и глубоким пониманием его корней, а с помощью эмоционально насыщенных, но пустых клише.

Получая огромную выгоду от либерального порядка, они не проявляют особого интереса к реальным принципам, которые лежат в его основе. Они постоянно ссылаются на них, но в основном для того, чтобы оглушить различных врагов и оппонентов.

В недавней статье Брета Стивенса в New York Times под названием “Как Байден может отомстить за смерть Навального” арест замороженных российских активов в размере 300 миллиардов долларов был указан как потенциальный способ реализовать предупреждение, которое Байден сделал президенту России Владимиру Путину в 2021 году относительно «разрушительных» последствий в случае, если лидер оппозиции умрет в тюрьме.

Стивенс, правда, упоминает об опасениях, что такой шаг может спровоцировать бегство из доллара, но делает вывод, что подобный аргумент «мог бы быть убедительным, если бы необходимость спасти Украину и наказать Россию не была бы более насущной».

Другими словами, сама долларовая система, на которую опираются США в том, что осталось от их процветания, может быть принесена в жертву на алтарь символического жеста, как выражается Стивенс, преследующего «стратегический императив демонстрации диктатору того, что американские угрозы не являются пустыми».

Джанет Йеллен, паладин либерального мирового порядка, если таковой когда-либо существовал, в своих недавних комментариях пренебрежительно отозвалась об угрозах, которые может представлять для самой системы захват российских резервов. По ее мнению, «крайне маловероятно», что изъятие этих средств повредит укреплению позиций доллара, поскольку «в реальности альтернатив [ему] нет».

Что касается Йеллен, то ее поддержка знаменует отход от ее прежнего мнения о том, что такой шаг “юридически недопустим в Соединенных Штатах”. Но сейчас ветер переменился и судебное разбирательство, по-видимому, выглядит более многообещающим.

Такова преобладающая беззаботность среди правящего класса. Подобно королю, который вскоре будет свергнут и считает само собой разумеющимся незыблемость монархии, сегодняшние лидеры просто не могут сколько-нибудь глубоко задуматься о том, что составляет истинную основу системы, которой они руководят.

Но здесь замешано кое-что еще. Стоит вспомнить, что в первую очередь оживило в последние недели дискуссию о захвате российских активов: это паника, возникшая по поводу прекращения финансирования явно провальной прокси-войны Украины против России.

Другими словами, несмотря на самоуверенный тон Йеллен, этот план возник не на пустом месте. Готовность пойти на такой опасный шаг ради очень краткосрочных целей (оставляя в стороне вопрос о том, смогут ли 300 миллиардов долларов спасти украинский проект Запада) можно расценивать как сжигание мебели в качестве последнего средства, чтобы согреться — это попахивает отчаянием.

Таким образом, мы можем сказать, что тип мышления, побуждающий к захвату российских активов, проистекает из самоуверенности, о которой говорит Ортега, но также из нарастающей тревоги. Первое объясняется очевидной верой западных лидеров в несокрушимость институтов, которые они фактически подрывают; второе — тем, что они сталкиваются с каскадом кризисов и все более неистово ищут временные решения любой долгосрочной ценой.

Инверсия результатов и процессов, о которой мы говорили ранее, является ещё одним проявлением этого по сути шизофренического мышления. Существует убеждение, что система может выдержать такие удары по ее целостности: активы могут быть украдены, а правила подорваны, но доллар всегда будет на вершине. 

И все же акт подчинения процессов результатам сам по себе является отражением страхов относительно того, что система слишком хрупка, чтобы противостоять нежелательным результатам. Если сохранение Россией своих резервов в размере 300 миллиардов долларов является результатом, слишком опасным для выживания либерального порядка, значит, дела плохи. 

Эти две, казалось бы, непримиримые черты — самоуверенность и глубокая тревога — часто сосуществуют среди тех, кто занимает властные позиции и пытается удержать статус-кво в эпоху эпохальных перемен.

Именно это побудило высокомерного и невежественного румынского лидера Николае Чаушеску созвать большой митинг в Бухаресте в 1989 году, который привёл к его окончательной гибели.

Историки вполне смогут оглянуться на высокомерных и невежественных Джанет Йелленс и Риши Сунака как на людей, вовлеченных в исторические процессы, которые они не могли ни постичь, ни контролировать.


Источник: www.rt.com